Представьте: страна, зажатая в тиски бурной реки и высоких гор. Она исчерчена автомобильными дорогами. В пересечениях дорог уютно устроились маленькие деревни и большие города. От юга к северу страны города все более разрушены. Вблизи северной границы города лежат в руинах, а деревни заброшены. На самой границе идут бои. Это Республика Кракозия. Она уже несколько месяцев воюет с соседним королевством Арулько.

Представьте: заброшенная деревня. Окна ее домов мертвы, в них нет теплого света ламп. На въезде в деревню асфальтовое покрытие дороги содрано, а виднеющаясяся из под него земля исполосована следами танковых гусениц. Из некоторых дворов слышно плаксивое мяуканье кошек, оставшихся без хозяев. А окрестности бывшей лавки мясника облюбовала стая одичавших собак.

Представьте: широкое поле. На нем не колосятся злаки, не зеленеет трава, не видно крестьян, не бегают полевки, не суетятся хомяки. Лишь сгоревшие в пепел стебли пшеницы покрывают его как странный ковер. Это не последствия обычного пожара или сильной жары: в центре поля разбросаны куски оболочки боевого снаряда.

Представьте: разрушенная церковь. Когда-то она гордо показывала свою скромную красоту в сторонке от поля, а сейчас только ее арматурные «кости» тянутся к небу. Нарядные витражи разбиты, убранство разграблено.

Представьте: подвал под церковью. Его холодный бетонный пол застлан матрасами. В нем людно — здесь больше сотни человек. Большинство — дети и старики. Среди немногих молодых кто-то без руки или ноги, у кого-то голова обмотана окровавленными тряпками. Это народ Кракозии. Небоеспособное население хоронится вот в таких подвалах.

Представьте: прислонившаяся к стене одинокая женщина. Она настолько истощала, что похожа на скелеты, когда-то стоявшие в анатомических кабинетах сейчас разбитых и испепеленных снарядами и бомбами школ. Она очень бледна — она давно не выбиралась наверх, под лучи солнца.

Представьте: в трясущихся руках женщины маленький младенец. Она его баюкает. Но если подойти поближе и прислушаться, становится понятно, что она не поет колыбельную. Потрескавшиеся иссохшие губы матери шепчут на ухо ребенку одно и то же снова и снова:

— Ничего, сынок, не бойся, спи. Лишь бы тонировку разрешили, и все будет хорошо.