Skip to main content
очерк

Почему министр Громыко не любил ездить в Азию? Предыстория войны в Афганистане

16+

Текст журналиста и историка Леонида Млечина был написан для Хука в 2019 году по случаю 40-летия войны в Афганистане, но так и не был опубликован.

В этом публицистическом очерке писатель погружает нас в историю Советского Союза, раскрывая особенности его внешней политики по отношению к Азиатскому региону и разбираясь в том, почему случился Афганистан и началась война.

Советская внешняя политика была американо- и европоцентричной, что привело к неудачам в азиатском направлении.

В конце декабря 1975 года в подмосковное Завидово, где шла работа над очередной речью генерального секретаря ЦК КПСС, приехал Андрей Громыко. Они три часа беседовали с Брежневым. Все думали, что министр иностранных дел приехал поздравлять генерального секретаря ЦК КПСС — на следующий день, 19 февраля, Леониду Ильичу исполнялось 69 лет.

Но утром Брежнев за завтраком поделился: «Вот Громыко отпросился от Японии. Он по решению политбюро должен ехать в начале января. Я согласился: конечно, неохота ему Новый год портить подготовкой, поездка трудная. Да и смысла особого нет: они хотят островов, мы их не даем. Так что результатов все равно никаких не будет. Ничего не изменится — поедет он или не поедет».

Третий мир — одно беспокойство

Помощник Брежнева по международным делам Андрей Александров-Агентов буквально взорвался:

— Неправильно это, Леонид Ильич. Мы — серьезное государство? Мы должны держать слово? Или нам плевать? Мы четырежды обещали, японцы уже опубликовали о визите в газетах. Мы с их престижем должны считаться? Или мы совсем хотим отдать их китайцам? Громыко, видите ли, Новый год не хочется портить. И решение политбюро для него ничто! Приехал отпрашиваться! Неправильно вы поступили, Леонид Ильич!

Брежнев не ожидал атаки, вяло оправдывался:

— Он попросил, я согласился…

Александров-Агентов, человек сухой, но преданный делу, гнул свое:

— Вот и неправильно, что согласились. Американский госсекретарь Киссинджер в этом году пять раз был в Японии. Тоже ведь ничего, кажется, не изменилось. А наш Громыко в Бельгию, Италию, во Францию, еще куда-то — пожалуйста. А как действительно сложную работу делать, ему «не хочется Новый год портить». Надо разговаривать с японцами. Пусть, как вы говорите, мы ничего не можем сейчас им дать. Но надо вести переговоры, показывать свою добрую волю. Это крупнейшая страна, и она хочет иметь дело с нами. Этим стоит дорожить, считаться с этим. В этом смысл дипломатии.

Александров-Агентов был профессиональным дипломатом. Начинал в годы войны сотрудником советской миссии в Швеции, то есть под руководством знаменитой Александры Коллонтай. Почти полтора десятка лет проработал в центральном аппарате министерства иностранных дел, пока не перешел к Леониду Ильичу. Другие помощники генерального поддержали Александрова.

Брежнев пытался перевести разговор на другую тему. Но не получилось. Он помрачнел, бросил салфетку:

— Хорошенький подарочек вы подготовили мне ко дню рождения!

Леонид Ильич ушел. Через час вернулся, посмотрел на Александрова:

— Целый час разговаривал с Громыко. Сказал ему, чтобы ехал в Японию.

Громыко, который 28 лет был министром иностранных дел СССР, интересовали только Соединенные Штаты, крупные европейские страны и Организация Объединенных Наций. Весь остальной мир для него практически не существовал. Сердце не лежало к государствам третьего мира. Он не считал их серьезными партнерами. В Индию его всего однажды заставили съездить. И то чуть не силком.

«Он считал, что третий мир — это одно беспокойство, — вспоминал Анатолий Добрынин, который почти четверть века был послом в Вашингтоне. — Он сам мне это говорил».

Частично такая позиция объяснялась тем, что третьим миром и социалистическими странами занимался не МИД, а ЦК партии. И послами туда отправляли не дипломатов, а бывших партийных секретарей. Восток и арабский мир Громыко не интересовали, поэтому он отдал эти регионы на откуп международному отделу ЦК, во главе которого многие годы стоял секретарь ЦК Борис Пономарев — он начинал еще в Коминтерне. Зато министр не подпускал людей Пономарева к американским и европейским делам. Эта конкуренция усугублялась дурными отношениями между Пономаревым и Громыко.

Один из бывших сотрудников международного отдела ЦК рассказал такой эпизод. Пономарев зашел в комнату, где предстояли какие-то переговоры, увидел, что справа от председательского места лежит папка Громыко. Пономарев отодвинул ее и положил свою, чтобы самому сесть рядом с хозяином.

Отсутствие интереса к третьему миру стало, возможно, одной из причин провала советской политики на Ближнем Востоке. После шестидневной войны 1967 года, которая закончилась полной победой Израиля, в политбюро решили разорвать отношения с еврейским государством. Арабские страны радостно приветствовали это решение. Тем более, что они стали получать советское оружие в удвоенном количестве.

Казалось, что Советский Союз приобрел себе на Арабском Востоке друзей на вечные времена. Но вскоре выяснилось, что Советский Союз не в состоянии играть ключевую роль на Ближнем Востоке, потому что не имеет отношений с Израилем. Роль всем нужного посредника досталась Соединенным Штатам. Кончилось это тем, что Египет, крупнейшее арабское государство, выслал советских военных советников, повернулся лицом к Соединенным Штатам и с их помощью заключил мир с Израилем.

Непонимание такого огромного континента, как Азия, стало причиной ввода советских войск в Афганистан, что имело последствия не только для Советского Союза.

Зачем убили Дауда?

Почему Советский Союз оказался перед дилеммой: вводить войска или не вводить?

Обычное объяснение: нужно было помешать превращению Афганистана во враждебное Советам государство.

А каким соседом Афганистан был до революции 1978 года и ввода войск? В ХХ веке в Кабуле сменилось немало правителей. Но Москва в любом случае могла рассчитывать на их лояльность. Кремль держал руку на пульсе политической жизни Афганистана, который находился в советской сфере влияния.

Генерал Мохаммад Дауд Хан, который много лет возглавлял правительство, а в 1973 году стал главой государства, ни на минуту не забывал о геополитике. Американские займы принимались в меньших масштабах, чем советские. Инженеров отправляли учиться в США, офицеров — в Советский Союз. За полтора десятка лет более семи тысяч афганских офицеров получили дипломы советских военных училищ, прослушав объемные курсы марксизма-ленинизма.  В 1978 году в Афганистане работало более двух тысяч советских технических и экономических советников.

Режим Дауда отвечал интересам Советского Союза. Полная лояльность, безопасная граница, широкие торгово-экономические связи. И никакой угрозы исламского фундаментализма. До апрельской революции в Афганистане не было исламской истовости. Если бы просоветские офицеры не свергли Дауда, незачем было бы посылать туда наших солдат и тратить огромные деньги для защиты от исламистов.

27 апреля 1978 года молодые офицеры взяли штурмом президентский дворец и расстреляли Дауда вместе с его окружением. Один из участников заговора заранее уведомил обо всем советских разведчиков. Если бы офицеров отговорили, судьба Афганистана пошла бы иным путем. Остались бы живы и сотни тысяч афганцев, и пятнадцать тысяч советских солдат.

Новые афганские лидеры взялись строить социализм по советскому образцу. Но наши советники, прибывшие в Кабул, увидели такую сложную и запутанную картину афганской жизни, о которой в Москве имели весьма приблизительное представление. Мне рассказывали об этом Валерий Харазов, кандидат в члены ЦК КПСС, руководитель первой группы партийных советников в Афганистане, и генерал Василий Заплатин, советник начальника главного политического управления афганской армии. Заплатин приехал в Кабул в конце мая 1978 года, Харазов — в первых числах июня, буквально через месяц после революции.

Правящая партия была расколота на две фракции — «Хальк» («Народ») и «Парчам» («Знамя»), и они поделили власть. Нур Моххамед Тараки («Хальк») стал председателем Революционного совета и премьер-министром, Бабрак Кармаль («Парчам») — заместителем председателя Ревсовета и премьер-министра. Хафизулла Амин («Хальк») — заместителем премьер-министра и министром иностранных дел.

Между победителями сразу же началась грызня. Лидер «Парчам» Бабрак Кармаль жаловался советским товарищам, что Тараки и Амин отстранили его от руководства. Тогда Тараки отправил Кармаля послом в Чехословакию.

В ночь перед отъездом Кармаль собрал у себя лидеров своей фракции: «Я еще вернусь. И под красным флагом».

А ситуация стремительно ухудшалась. Социалистические преобразования на советский манер разрушали страну. Афганцы отчаянно сопротивлялись, брались за оружие. В марте 1979 года вспыхнул антиправительственный мятеж в Герате. К мятежникам присоединились части гарнизона, убили одного из советских военных советников. В ответ — по советскому же образцу — массовые репрессии. Арестовывали обычно вечером, допрашивали ночью, а утром расстреливали.

В практической работе Тараки был беспомощным. Тараки царствовал, Амин правил. Многим советским представителям в Кабуле казалось естественным, что власть переходит в руки Амина, ведь Тараки не способен руководить государством.

— Амин тянул весь воз работы на себе, он занимался партийными делами, армией, кадрами, — вспоминал Валерий Харазов.

— А вы замечали, что Амин плохо относится к Советскому Союзу и симпатизирует Соединенным Штатам? — спрашивал я Харазова. — Ведь потом это утверждение станет главным объяснением, почему убили Амина и заменили его Кармалем.

— Амин постоянно говорил о своих дружеских чувствах к Советскому Союзу, — ответил Харазов. — Откуда слухи о том, что Амин — агент ЦРУ? Он недолго учился в США и руководил землячеством афганцев. К Советскому Союзу Амин относился с уважением и любовью, — говорил генерал Заплатин.  — У него были два святых праздника в году, когда он позволял себе спиртное, и это были не афганские, а советские праздники: 7 ноября и 9 мая.

Когда Амина убили, вдова с дочками и младшим сыном поехала в Советский Союз, хотя ей предложили любую страну на выбор. Но она сказала: мой муж был другом Советского Союза…

Между афганскими лидерами возник не политический конфликт, а личный — война амбиций. Разделились и советские представители в Кабуле. Партийные и военные советники поддерживали фракцию «Хальк», то есть Амина. Представители КГБ работали с «Парчам», об этом мне рассказывал полковник Александр Морозов, в те годы заместитель резидента внешней разведки в Кабуле.

«На одном совещании, — вспоминал Заплатин, — дело дошло до того, что мы друг друга готовы были взять за грудки. Представители КГБ делали ставку на Бабрака Кармаля. Почему им нравился Бабрак? Легко управляемый человек. Амин мог и не согласиться с советскими представителями, проводить свою линию».

Новые афганские властители теряли власть, потому что пытались силой навязать стране социализм советского образца. Но в Москве решили, что причина всех проблем — Амин. В сентябре 1979 года Тараки летал на Кубу. На обратном пути остановился в Москве. Брежнев сказал: «От Амина надо избавиться». Тараки согласился. Но как? Председатель КГБ Андропов обещал: «Когда вы прилетите в Кабул, Амина уже не будет».

Но когда Тараки вышел из самолета, то увидел Амина…

Хафизуллу Амина пытались убить пять раз, успешной оказалась только последняя попытка. Два раза хотели застрелить, два раза отравить. Генерал Александр Ляховский, много лет прослуживший в Кабуле, рассказывал мне, что советские снайперы из отряда «Зенит» подстерегали Амина на дороге, по которой он ездил на работу. Но кортеж проносился с огромной скоростью. С отравлением тоже ничего не получилось. Стакан кока-колы с отравой вместо него выпил племянник — Ассадула Амин, шеф контрразведки.

В последний раз в Амина стреляли во дворце Тараки, но он остался жив. Тараки приказал армии уничтожить Амина. Но войска кабульского гарнизона заняли сторону Амина. Он приказал задушить Тараки и расстрелял несколько тысяч человек.

Брежнев счел это личным оскорблением: он гарантировал безопасность Тараки, а его убили. «Что скажут в других странах? — переживал Леонид Ильич. — Разве можно верить Брежневу, если его заверения в поддержке и защите остаются пустыми словами?».

Леонид Ильич санкционировал спецоперацию в Кабуле — заменить Амина на Бабрака Кармаля. В КГБ придумали версию, будто Амин — агент ЦРУ. И началась переброска спецподразделений в Афганистан.

Когда министр обороны Устинов приказал начальнику генерального штаба Огаркову готовить ввод войск, маршал ответил, что это безрассудство. На заседании политбюро начальник генштаба предупредил: афганцы не терпят вооруженных иноземцев и наши войска неминуемо втянутся в боевые действия. И такая акция чревата большими внешнеполитическими осложнениями — особенно в исламском мире.

Председатель КГБ Юрий Андропов оборвал маршала Огаркова: «У нас есть кому заниматься политикой. Вам надо думать о военной стороне дела, то есть как лучше выполнить поставленную вам задачу».

10 декабря 1979 года Заплатину позвонили из Москвы: ваша дочь просит о немедленной встрече с вами, возвращайтесь. Встревоженный генерал тут же вылетел в Москву. Разумеется, его дочь ни к кому не обращалась. Заплатина убрали из Кабула, потому что он считал необходимым сотрудничать с Амином.

Начальник генштаба Огарков спросил его: не настало ли время ввести войска в Афганистан, чтобы спасти страну? Заплатин отвечал: «Мы втянемся в чужую гражданскую войну». После заседания политбюро Устинов вернулся и вызвал к себе Огаркова, Заплатина и начальника главного политуправления генерала Епишева.

Огарков сказал министру:

—Товарищ Заплатин остается при своем мнении.

— Почему? — удивился Устинов.

— Вот, почитайте, что представительство КГБ сообщает о положении в Афганистане. Ты изучаешь тамошнюю обстановку вроде как попутно. А они головой отвечают за каждое слово.

В шифровке говорилось, что афганская армия развалилась, а Амин находится на грани краха. Заплатин прочитал шифровку и твердо сказал:

— Товарищ министр, это не соответствует действительности.

Устинов задумчиво посмотрел на Заплатина:

— Но уже поздно…

Именно в тот день, 12 декабря, было принято решение ввести советские войска в Афганистан. Устинов полагал, что достаточно советским войскам появиться, как бандиты разбегутся. Первый заместитель министра обороны Сергей Соколов, которому поручили руководить вводом войск, обещал жене, что через месяц вернется и они поедут в санаторий. А провел в Афганистане год.

И началась война…

Операцией в Кабуле руководили заместитель начальника разведки, генерал Вадим Кирпиченко и старший представитель КГБ в Афганистане Борис Иванов. 19 декабря им в помощь отправили нового начальника нелегальной разведки Юрия Дроздова. Они доложили в Москву, что уничтожить Амина и заменить его Кармалем невозможно без поддержки армии. 25 декабря в Кабул была переброшена 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия.

Предполагалось, что Амин сам заявит о том, что по его приглашению советские войска входят в Афганистан, а уже потом его уберут. Бабрак Кармаль, находившийся под охраной офицеров 9-го управления советского КГБ, ждал своего часа.

Но оперативники поторопились. С помощью шеф-повара, работавшего в президентском дворце, Амину дали отравленную пищу. Выступить по телевидению он уже не смог. Только попросил советского посла прислать врачей. Посол и не подозревал, что КГБ проводит спецоперацию в Кабуле! Терапевт Виктор Кузнеченков и хирург Анатолий Алексеев спасли президента Амина только для того, чтобы его через несколько часов расстреляли спецназовцы. Они же в горячке боя убили и одного из врачей — Виктора Кузнеченкова.

Спецназ КГБ вместе с десантниками штурмом взял дворец Амина. Погибло большое количество афганцев, которые не могли поверить, что их убивают лучшие друзья. До последней секунды не верил в это и Амин. Его убили вместе с малолетними сыновьями — одному было всего пять лет. Дочь Амина была ранена в обе ноги. Рассказывают, что Амину отрезали голову и в полиэтиленовом пакете доставили в Москву — отчитаться о проделанной работе. Обезглавленное тело завернули в ковер и закопали рядом с дворцом.

Полковник Александр Кузнецов работал в Афганистане военным переводчиком: «Я находился в ту ночь на узле связи. Когда представитель КГБ генерал Иванов получил сообщение о том, что Амина больше нет, он меня расцеловал: все, мы победили!»

31 декабря Кирпиченко и Дроздов доложили Андропову об успешно проведенной операции. Председатель КГБ обещал всех наградить и велел все забыть.

Появление советских солдат в мусульманской стране пробудило радикальный политический ислам. Стало желанным поводом начать джихад, священную войну против неверных. Высшие религиозные инстанции суннитского мира объявили, что защита Афганистана от внешнего врага — священный долг каждого мусульманина.

По несчастливому для брежневского руководства стечению обстоятельств через месяц после ввода советских войск в Белом доме обосновался Рональд Рейган. Он рад был помочь советскому руководству поглубже увязнуть в афганской войне.

Президент Пакистана генерал Мохаммад Зия уль-Хак обучал афганцев воевать. Китай давал оружие моджахедам, чтобы ослабить Советский Союз. Саудовская Аравия финансировала войну. Все видные семьи королевства работали в комитетах по сбору средств для джихада. Семья бен Ладенов делегировала Осаму. После возвращения из Афганистана Осама бен Ладен создал террористическую группу «Аль-Кайда».

***

Апрельская революция, ввод советских войск, междоусобная война, оружие, которое щедро раздавали афганцам, — все это разрушило государство. Афганистан превратился в территорию, которую раздирают на части группы неграмотных молодых людей, вооруженных «калашниковыми».

Они говорят, что исполняют веления Корана. Но они не читали эту святую книгу, потому что они неграмотны. Афганистан превратился в чудовище, которое пожирает тех, кто думал, что сумеет с ним совладать.

КТО ЭТО ВСЕ СДЕЛАЛ

Леонид Млечин — написал, причем ох как давно

Дарина Солод — отредактировала

Леночка — откорректировала