<…> Владислав Горин (ведущий подкаста): В общем можно сказать, у Узбекистана и Таджикистана есть похожая зависимость от России, связанная с тем, что их граждане там работают и отправляют деньги домой. Последние годы с этим были сложности, поскольку и российская экономика стояла, и пандемия сказалась, но этот поток пока не переориентирован на другие страны. Но я, честно говоря, не думаю, что ситуация сильно усложнится для этих стран. В течение какого-то небольшого времени они смогут переориентироваться на Ближний Восток, Европу, Турцию. Тем более что для многих из этих народов, например, турецкая культура просто как родная.

Кирилл Кривошеев: Я не очень согласен с твоим отождествлением Узбекистана и Таджикистана. Это две абсолютно разные страны с абсолютно разной зависимостью от Москвы. И к слову, в Таджикистане на официальном уровне просто молчание. Отдельные эксперты могут высказываться, но, если они работают в каких-то государственных научных центрах, они обязательно оговариваются, что высказываются от своего имени. При этом могут раскритиковать позицию Москвы, разумеется, в иноагентах (местная редакция «Радио Свободы», таджикоязычных оппозиционных СМИ, вещающих из Европы), высказывать опасения, рассуждать о падении рубля. Но это упирается в экономическую плоскость, а во-вторых, это низовой уровень. А политический уровень нейтрален — тише только в Туркменистане.

Узбекистан, можно сказать, высказался громче всех о своем отношении к ситуации. Тут можно зачитать выступление министра иностранных дел Абдулазиза Камилова, который сказал, что «Узбекистан привержен поиску мирного решения ситуации и урегулирования конфликта дипломатическими и политическими средствами. Но для этого прежде всего должны быть немедленно прекращены военные действия и насилие».

И, казалось бы, на этом можно было остановиться, ничего бы не произошло. Это максимально мягкая и нейтральная формулировка. Но нет. Он решил добавить, что Узбекистан признает суверенитет и территориальную целостность Украины и, соответственно, не признает Донецк и Луганск отельными республиками.

Зачем это было сказано? Никто не сомневался, что это реальная позиция, потому что в общем-то никто из постсоветских стран не признает и не собирается признавать ДНР и ЛНР как независимые государства. Однако кто-то может об этом аккуратно промолчать, а здесь это было артикулировано.

На самом деле можно сказать, что еще со времен Ислама Каримова и по сей день Узбекистан демонстрирует дистанцированность от Москвы, не входит в объединения, в особенности военные, связанные с Москвой. Из ОДКБ Узбекистан выходил дважды. Насчет вступления в ЕАЭС мы знаем, какие идут сложные торги по этому поводу, какой сложный это для страны вопрос. С большим трудом Москве удалось убедить Узбекистан стать наблюдателем в ЕАЭС, а дальше они вроде бы как получили право смотреть и сомневаться.

На самом деле, на мой взгляд, позиция Узбекистана по этому поводу, скорее, критическая. Государство опасается любого расширения влияния Москвы на себя, потому что считает, что она со своим достаточно большим населением, растущей экономикой, определенными перспективами торгового, промышленного, транспортного развития (на которое она делает большую ставку) может быть полноценным региональным лидером. И здесь излишняя зависимость от Москвы нежелательна. Поэтому есть группа «С5+1» (пять стран Центральной Азии — Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан — и Соединенные Штаты), а есть, соответственно, объединение стран Центральной Азии, где шестая страна — это Россия.

То есть руководство Узбекистана ведет осторожный диалог со всеми центрами силы. Разумеется, очень уважает Китай, пытается построить железную дорогу в эту страну, очень прагматично с самого начала общалось со всеми афганскими властями, в том числе запрещенным в России движением «Талибан». Это такая страна, которая пытается избежать любых излишних на ее взгляд связей с внешними игроками, потому что считает, что это может навредить ее суверенитету.

Владимир Путин поговорил с президентом Узбекистана, и именно на сайте Кремля есть момент, что президент Узбекистана «с пониманием» высказался о позиции и действиях Москвы. До этого подобная формулировка была после разговора Путина с президентом Кыргызстана Садыром Жапаровым, при этом на сайте администрации президента Кыргызстана этот разговор был передан в несколько иных тонах.

Не секрет, что, когда говорят два лидера, то пресс-релизы об итогах встречи могут отличаться. Одна сторона привлекает внимание к одним вопросам, другая — к другим. Но здесь Москва пытается показать, что и Кыргызстан, и Узбекистан относятся с пониманием, а если честно, мы не знаем. Не знаем, что было во время телефонного разговора — у нас же нет распечатки. Какие именно слова из прямой речи Мирзиёева Москва интерпретировала как «понимание» позиции и действий российской стороны, мы не знаем.

Наверное, каждый из них в беседе с Владимиром Путиным действительно пытается выразить ему какое-то уважение, показать, что не хочет рвать отношений с Россией, потому что дорожит ими и действительно зависит от нее. Но не знаю, действительно ли это можно считать какой-то открытой поддержкой даже в личном разговоре.

<…> Владислав Горин: Если подводить итог, то можно сказать, что Москва теряет влияние, учитывая и экономические санкции, и инфляцию политического капитала. <…> Одно дело, когда ты региональная держава, бывшая метрополия, медиатор, самая большая сила на местности. А другое дело, если ты международный изгой. В этом случае твое слово значит гораздо меньше, и это ничего хорошего не сулит. Это перенастройка баланса сил или в общем его разбалансировка.

Кирилл Кривошеев: Да это так. И, к слову сказать, это подрывает доверие союзников. Раньше можно было сказать, что действительно Россия модератор, уважаемый региональный игрок. А если сейчас Россия становится вынужденным соседом, которого приходится терпеть из-за зависимости, действительно, все сложнее убеждать своих граждан в том, что Россия — гарант безопасности, надежный союзник, что отношения с Россией критически важны. Это непозитивно влияет на саму региональную политику и международные отношения, которые на постсоветском пространстве очень сложные, а в связи с происходящим на территории Украины с 24 февраля 2022 года стали еще сложнее.

<…> Владислав Горин: Если есть в этом что-то хорошее, так это то, что некоторые страны смогут извлечь выгоду. Я говорю про миграцию московской публики из числа айтишников и напуганных ситуацией гуманитариев в Армению, Грузию и другие страны. Как тебе этот процесс? Местным это быстро надоест или они все-таки рационально извлекут из этого выгоду?

Кирилл Кривошеев: Да, возможно, будет извлечена определенная выгода. По переносу бизнеса, например, в Армении это уже происходит. Но стоит отметить, что для многих Армения просто перевалочный пункт в Европу или Грузию. Неизвестно, что будет с этой массовой русской иммиграцией в этой стране через несколько месяцев.

<…> Что касается других игроков, я уверен, что если санкции в отношении России будут действительно серьезные и если мы будем лишаться каких-то товаров, в том числе народного потребления, массовых, то произойдет реэкспорт, разумеется. Этим будут заниматься и Азербайджан, и Казахстан, и Узбекистан. Я в этом совершенно не сомневаюсь.

Думаю, так или иначе появится такая услуга, как приобретение кыргызской карты Visa или Mastercard (российский туроператор «Веди Групп» объявил о запуске с 16 марта 2022 года туров в Ташкент для оформления карт Visa и Mastercard — ред.). Может быть, через банки других стран будет как-то работать Union Pay. Авиакомпании смогут ощутить большой приток российских пассажиров. И авиакомпании, и вся эта инфраструктура в целом будут чувствовать себя достаточно хорошо.

<…> Очевидно, что этот кризис заставит нас заново познакомиться со своими соседями. Например, кто-то уезжает за ночь в Бишкек, толком не представляя, что это и где это, а теперь там приходится жить.

<…> Постсоветские страны ощутят на себе как минимум огромную востребованность. Но это, пожалуй, горькая выгода, выгода от того, что кому-то плохо.