История Махсы Амини

16 сентября 2022 года появилась новость о смерти молодой девушки, которая была задержана шариатской полицией нравов за «неподобающее ношение хиджаба». На фотографиях Махсы Амини из открытых источников вполне очевидно, что Назидательному патрулю (об этом органе напишем далее) не понравилось то, что внешний вид девушки не соответствовал определённому стандарту — слишком вульгарно и свободно. Смерть в результате избиений наступила через два дня после задержания. Так, по крайней мере, считает общественность, которую не устроило объяснение властей — на камерах наблюдения сели батарейки. Сомнительным стало игнорирование просьбы родственников в ознакомлении протокола вскрытия, а также отказ в просьбе родителей хотя бы посмотреть и проститься с телом дочери.

В этой трагической истории одна строго регламентированная нравственная парадигма преобразовалась в институцию, взяв на себя роль не только осуждающего, но и карателя. Пристыдить в данном случае относится к конкретной «социальной практике».

Но насколько свободен человек и справедлива институция, чьё осуждение должно вызывать стыд?

Стыд в этике и не только

Если прежде чем попробовать ответить на этот вопрос, конкретизировать понятие стыда, то современная философия морали трактует эту категорию в двух основных положениях.

Первое положение апеллирует не к общественному осуждению, дабы вызвать чувство стыда, но к осознанию личности собственного несовершенства. Данное чувство является некоей духовной практикой, позволяющей человеку работать над собой. Такой стыд также необходим для власть имущих в целях осознания несовершенства государственного устройства. Многие суфии приводили в пример правителей, которые от стыда могли заплакать, когда им простой народ рассказывал о несправедливости чиновников. У Санои подобный правитель — это султан Махмуд (Газневи), у Аттора — царь Соломон.

Иосиф Бродский отмечал, что правитель время от времени должен чувствовать стыд за собственное бессилие — так приобретается человечность. Если государству не удаётся увидеть личность, а собственный гражданин — либо раб, либо враг, то стыд перед людьми — хорошее чувство, но лучше стыд перед самим собой.

Второе положение впервые было сформулировано ещё в трудах Аристотеля. Стыд должен быть предан огласке, иметь общественную реакцию. Так, в «Никомаховой этике» присутствует определение стыда не через внутреннее огорчение от собственного несовершенства или бесчестья, а через страх перед ним. Для Аристотеля стыд довольно жёстко привязан к мнению окружающих. В современной исследовательской литературе аристотелевская традиция находит продолжение:

— в культурной антропологии, где Маргарет Мид разделила понятия «стыд» и «вина» (Mead M. Cooperation and Competition among Primitive Peoples). В коллективистских обществах преобладает «культура стыда», а в индивидуалистических обществах — «культура вины»;

— в психологии, где чувство стыда связано с репутацией человека, его социальной привлекательностью. Пол Гилберт выделил коммуникативные стратегии борьбы с общественным порицанием: «стратегия приближения к социуму», «стратегия избегания социума» (Gilbert P. Evolution, Social Roles, and the Differences in Shame and Guilt);

— в социологии, где стыд стал собирательным феноменом и трактуется через широкий спектр эмоций. В 2007 году социолог Томас Шефф опубликовал резонансную работу «Shame in Self and Society», в которой определил стыд как переживания, которые возникают, когда «Я» смотрит на себя глазами другого человека в негативном свете.

В современной же нормативной этике абсолютное большинство дефиниций также указывает на необходимость осуждения со стороны других людей для возникновения чувства стыда. Проблема заключается в том, кто должен осуждать и должны ли быть введены моральные санкции, включающие появление чувства стыда у осуждаемого. Ведь в морали отсутствует строго кодифицированная основа для вынесения оценок.

В этом смысле иранский кризис отличается тем, что государство создало институцию моральных норм. В исламской республике есть конкретные лица и орган, уполномоченный определять нравственные нормы и реализовывать санкции против граждан. В 2005 году создаётся Назидательный патруль, сотрудники которого могут, переодевшись в гражданскую одежду, выискивать женщин, чей способ ношения хиджаба трактуется как «фривольный». Могло достаться и мужчинам. Не только одежда, но и причёски являются составной частью дресс-кода. При несоответствии сотрудники патруля могли в лучшем случае отправить к парикмахеру.

Подростков штрафовали, насильно брили налысо, угрожали тюрьмой. Отмечались и другие случаи, когда этот государственный орган, взяв на себя функцию моральной оценки и вынесения вердикта по каждому гражданину, критиковался за злоупотребление полномочиями.

В этом смысле, во-первых, осуждающий не свободен (под контролем государства), а также не справедлив (смерть Махсы Амини). Против этого принципа и выступило общество.

Новый маънавият

В отличие от Ирана в Узбекистане нет единого государственного органа, отвечающего за моральные нормы. Но прослеживается тенденция к «распылению» полномочий между различными структурами.

Только в сентябре распространилось несколько новостей, идентичных по своей сути: в Навои оштрафовали родителей школьниц за «танец, чуждый узбекской культуре и традициям» (правда позднее Управление юстиции Навоийской области заявило, что наказание было незаконным, и отменило штраф), в Ташкенте директор и сотрудник ОВД заявили, что будут насильно стричь учеников, у которых длинные волосы, а самым резонансным событием стало осуждение Союзом театральных деятелей спектакля «Подпольные девочки», который на тот момент ещё даже не был представлен широкой общественности.

Все эти события свидетельствуют о том, что сформировался конкретный моральный стандарт и механизм контроля за его соблюдением. Не соответствовать этому стандарту должно быть стыдно. Это «уят». С точки зрения протекции данного стандарта «идеологический иммунитет» времён Каримова сменился нынешним новым термином — «духовная безопасность» (такое определение появилось, например, в учебнике «Основы духовности» для 10—11-х классов за 2017 год).

Конечно, неверно отождествлять иранский государственный надзор с тем, что происходит в Узбекистане. Общее в том, что государство в обоих случаях берёт на себя функции контроля, осуждения и наказания. Но сможет ли неминуемое ограничение свободы людей компенсироваться справедливыми моральными оценками?

С точки зрения философии морали наиболее популярна концепция, где любое внешнее осуждение морально недопустимо. Невозможность встать «по ту сторону добра и зла» может привести к свободе выбора и «сексуальной революции». Попытка же стать высшей моральной инстанцией может обернуться тоталитарными практиками, где строго контролируются все аспекты жизни человека. Так, в Туркменистане женщинам не разрешают носить облегающую одежду, красить волосы и наращивать ногти или ресницы. Подобное может произойти, когда осуждающий орган или человек не только узурпирует чужую нравственную свободу, но и формирует впечатление, что он лучше, совершеннее других.

Если бы это было так на самом деле — вопросов могло бы и не возникнуть, но обладает ли условный махаллинский комитет или Союз театральных деятелей подобным авторитетом? Насколько они специалисты в области морали или художественного творчества? В случае отрицательного ответа любые санкции, опирающиеся на внешнее осуждение, изначально находятся за пределами морали.

Тем не менее ряд исследователей, которые также продолжают аристотелевскую традицию (Славой Жижек, Бернард Уильямс, Пол Гилберт и др.), реабилитируют стыд и не выводят его за границы нравственности, считая, что социуму необходимо подобное наказание (пристыдить) для эффективного воплощения тех или иных нравственных ценностей. Высокий уровень социальной культуры и гражданская активность, с их точки зрения, невозможны без активизации механизмов стыда.

Сегодня мы видим, что такие феномены, как «слатшейминг», «Me Too» могут создать моральные санкции, но общество и государство в этих случаях взаимодействуют на фоне уточнённых представлений о самой морали. Морали не как закостенелой, традиционной формы мышления, но как живой развивающейся системы, в которой страх наказания также может быть полезен для общества.

В Узбекистане нормы морали трактуются исходя из сакраментальных представлений. Новый маънавият пытается балансировать между ортодоксальными практиками, как в Иране, и либеральными моделями «Запада», но инерция всё же направляет движение в сторону первого варианта. Этому способствует не только общественное одобрение, но и некоторые попытки возложить личную ответственность на коллектив. Так, в Сурхандарьинской области в сентябре произошло изнасилование четвероклассницы, но после случившегося, по сообщениям СМИ, хоким района и прокурор провели совещание в школе, где говорилось о том, что инцидент нужно «закрыть» без шума, так как это «позор для района». Поэтому вряд ли стоит говорить об объективности внешнего осуждения, если стыд сопровождается страхом перед другим осуждением.

Вместо послесловия

Конечно, можно спорить о том, необходимо ли моральное наказание, кто имеет право осуждать и применять санкции и относится ли наказание к системе моральных ценностей… но, вряд ли стоит спорить с тем, что государство не должно навязывать свою картину мира по причине того, что оно не способно в дальнейшем эффективно выполнять роль объективного морального авторитета. Само соответствовать своим же нормам и стандартам.

Новый маънавият в нынешнее нестабильное время ещё больше усиливает контроль и надзор. В долгосрочной перспективе это может привести к монополизации моральных норм и появлению карательного органа наподобие иранского.

Хочет ли этого само общество?