Развитие детского труда на хлопковых полях

Обратить внимание на принудительный детский сбор хлопка призывала журналистка Мутабар Таджибаева — в 2004 году она основала инициативную группу «Права человека в учебных заведениях», расследующую случаи принудительной отправки детей на хлопковые поля. В 2006 году более трёхсот международных компаний объявили Узбекистану «хлопковый бойкот» с призывом отказаться от многолетнего принудительного сбора хлопка руками студентов и бюджетников. За бойкот выступили международные сообщества, США и Европейский союз, правозащитные группы. 

В 2008 году Узбекистан ратифицировал Конвенцию № 182 «О запрещении и немедленных мерах по искоренению наихудших форм детского труда», но до конца предложенные положения не выполнял. Так, в 2011 году Фонд экологической справедливости (EJF) совместно с Узбекско-германским форумом по правам человека (UGF) опубликовал доклад о рабском труде на хлопковых полях. В документе отмечалось, что за каждый килограмм собранного сырья дети получают по 0,04 фунта стерлингов при мировой цене в 1,55 фунта стерлингов за килограмм хлопкового полотна. Дети чаще других становились жертвами жестокого обращения, буллинга и лишались доступа к образованию.

Азиз, собирал хлопок во время учёбы в лицее

Нас отправили на прополку хлопка в конце мая на месяц. Мы выходили на поле с шести утра до двенадцати дня в 40-градусную жару. 

Долго мы так не выдержали и где-то через 5–6 дней задумали побег. Собрали все свои вещи и, когда надзиратель отвлёкся, сбежали через какие-то поля и вышли на просёлочную дорогу. Поймали автобус до ближайшего района, а оттуда уже отправились в Нукус. 

Нам звонили и пугали отчислением и давлением на родителей, но нам было всё равно, мы уже были дома.

Был случай, когда нам пришлось пить из арыка, что доставляет воду к полям. Обычно воду привозили в больших бидонах, но в тот раз её почему-то не было. Десять утра, невыносимая жара, всем хочется пить, а надзиратель не отпускает. Сказали, что воды не будет, но мы должны работать, несмотря ни на что. 

В университете на хлопке было, конечно, повеселее, так как все молодые ребята, но всё равно это был рабский труд. Встаёшь очень рано, потому что заставляют, ешь плохую еду, за которую ещё и платишь. Студенты сообща собирали деньги, кто-то отправлялся на базар покупать продукты. Пока основная часть студентов работала на поле, некоторые готовили, некоторые ещё что-то делали дополнительно. И нельзя было сбежать. Над тобой стояли твои преподаватели, которых тоже, кстати, заставляли за нами наблюдать. Иногда приходила милиция проверять, кто сколько собирает. И, конечно же, приходил сам фермер, на чьи поля нас отправляли.

Мылись мы раз в неделю, если дал Бог, потому что с банями проблемы были. Баня платная, не всегда была горячая вода, и иногда приходилось купаться в холодной.

Была норма для сбора, точно не вспомню, сколько. Для девочек поменьше, для пацанов побольше. Норма зависела и от факультета. Если ты не собирал норму, то с тобой разговаривали старшаки. Тут срабатывал эффект полицейского — однажды наших сокурсников избил старшак-боксёр за то, что они ушли на обед на час раньше. На других факультетах, где большинство студентов пацаны, били сами преподаватели. А ещё ходил декан, который проверял и орал. Ходили зав. кафедрой, проректора, короче, все были.

Единственное развлечение — алкоголь. 

Кстати, я связываю дедовщину и хлопок. Между ними есть какая-то корреляция. Когда перестали отправлять на хлопок, дедовщина прекратилась. Так как именно на этих полях она играла новыми красками. Никого там нет, никому не можешь пожаловаться. Даже если пожалуешься, это ни к чему не приведёт, ты и так раб.

Конец принудительного сбора

В 2017 году международная организация Human Rights Watch опубликовала доклад о принудительном и детском труде, связанных с инвестиционными проектами группы Всемирного банка в Узбекистане. Документ рекомендовал международным организациям отказаться от финансирования проектов в Узбекистане до тех пор, пока правительство не гарантирует отказ от использования детского труда в ирригационных и сельскохозяйственных проектах. Правительству страны было рекомендовано чаще выступать на международных трибунах с осуждением использования детского труда, позволить журналистам, правозащитникам и наблюдателям беспрепятственно освещать случаи использования принудительного труда и проинструктировать ответственных лиц о недопустимости принуждения детей к сбору хлопка.

В том же году власти Узбекистана издали приказ об освобождении от участия в сборе хлопка на ранней стадии некоторых групп людей: учащихся, работников образования и медицинский персонал. В декабре 2017 года Наблюдательная комиссия МОТ отметила, что в Узбекистане снизился показатель систематического использования детей при сборе хлопкового урожая, однако осведомлённость о неприемлемости детского и принудительного труда всё ещё низкая.  

Премьер-министр Абдулла Арипов заявлял, что практика отправки студентов на сбор урожая отменена навсегда:

«Студенты должны учиться, бюджетники должны работать». 

Для жителей, добровольно готовых поехать на хлопок, запустили сайт terim.uz. На данный момент он не работает. 

10 марта 2022 года The Cotton Campaign объявила о прекращении международного бойкота узбекского хлопка. К сентябрю запрет на поставки узбекского хлопка сняло правительство США.

Дильмурод, собирал хлопок во время учёбы в университете

Я поступил на грант в университет на факультет физической культуры в 2009 году. Из-за этого, как мне кажется, меня люто ненавидел деканат — на моём месте мог бы быть какой-нибудь сын фермера, а у декана в кармане лежало бы несколько тысяч американских долларов. 

После «практики» — так называли тогда двухнедельную прелюдию с субботниками для первокурсников, и первой недели учёбы мы торжественно отправились на сбор «белого золота».

Нормально ли, что в разгар учебного года вы ходите раком по агатам? В нашем регионе это норма. В школьные годы учителей на месяц вывозили на сборы. В колледже тоже отправляли, по сравнению с универом это был детский сад. Через хлопок проходили все — бюджетники, частники, солдаты, школьники в колхозах.

Сборы на хлопок были с раннего утра. Нам надо было явиться всем с вещами, матрасом, посудой и прочим снаряжением для жизни в полевых условиях. Ехать час-полтора в сторону Шерабадских гор, к границе с Туркменистаном. 

После приезда весь факультет поселили в двухэтажное административное здание — голое и пустое. Вы заходите в пустую комнату, штабелями кидаете матрасы, застолбив тем самым своё место для сна и всего остального на ближайшие несколько месяцев. В углу у входа буферная зона для вонючей обуви — мальчишки всё-таки. 

На улице сооружают кухню — огромный казан и стол для раздачи похлёбки, от которой через несколько месяцев появляются язвы и гастрит. По утрам ритуальное построение, перекличка, объявляют норму на день и, благословив, передают какому-либо фермеру во временное пользование. Если его поле далеко, грузят в телегу от трактора, как скот, и довозят до места сбора.

А норма на тот момент была 60 кг, если правильно помню. 

Если ты приехал зарабатывать (такие тоже были), то за сверхнорму платили деньги. Копейки, конечно, но и это для бедных студентов деньги. Норму я никогда не выполнял. Это было очень сложно. Особенно для городских. Те, кто из сёл, могли собирать и по 150 кг. Лишь однажды я приблизился к норме, собрав 54 кг.

Выбора у нас не было. Либо собираешь как все, либо отчисление. Тем более если ты бюджетник на первом курсе. Контрактникам было немного легче, им могли прощать многое.

Факультет физвоспитания — плохой пример, так как устав у нас был как в армии. Могли и унизить, и избить. Дедовщина тоже бывала — это когда самые борзые из старшаков проходят по агатам и собирают налог с мелких курсов — по несколько кг чистого золота с носа. Сдают норму и идут отдыхать. Иногда их назначали надзирателями.

На первом курсе было тяжко. Жара стояла до ноября. Бывали проблемы с питьевой водой. Иногда фермеры просто не привозили цистерну с водой к полю, и нам приходилось пить воду из арыка. Из развлечений — телевизор во дворе с корейскими сериалами на узбекском, игра в карты с однокурсниками, когда были деньги — выпивали в местных домашних магазинчиках-кафешках, иногда был и секс с однокурсниками.

Со временем норма падала, потому что на полях хлопка становилось меньше. Приходилось придумывать всякие ухищрения, чтобы увеличить вес собранного за день. Что мы только ни делали. В ход шли и дедовские методы — мочить хлопок, и инновационные — подкладывать булыжник на момент взвешивания, а после изящно и беспалевно его вынуть, так как за обнаруженный сторонний предмет в фартуке можно было словить леща. 

Идиотизм начинался, когда собирать было нечего. Нас заставляли собирать несозревшие головки, разбивать их и вынимать влажный хлопок, находившийся в стадии эмбриона. 

Приходилось и воровать чистейший хлопок с ближайшего хлопкоочистительного пункта и бодяжить его с грязным. Когда норма падала до 5–10 кг, а мы приносили максимум 3, собранный хлопок временно хранили во дворе барака, где мирно спал мент, прикреплённый к нашему факультету. Вот мы и оттуда тоже воровали ночами по 10 кг, шли к ближайшим зарослям и прятали добычу, которой хватало на 2–3 дня. Это был тупо, но никто не подавал виду и продолжал следовать приказам сверху. 

Отпускали всех, только когда официально сбор заканчивали приказом в министерстве.

Но и это, как оказалось, был ещё не весь ужас. Самый треш начинался в ноябре, когда с полей уже собирали гузапаю (высушенные стебли хлопчатника – прим. Хук!), но приказа остановиться всё ещё не было. На бумагах хлопок был, а по факту ты уже очищаешь поля под новый засев. В какой-то степени хлопок действительно был — некоторые сорта зреют с опозданием. Собирать такое не самое приятное занятие, стебли покрыты тлёй. Но и пускали туда не всех, на наше счастье.

В тот период после завтрака нас отправляли в никуда. И мы покорно шли выживать в поля, приходя в барак к обеду (хотя к тому времени похлёбка так надоела, что лучше было украсть или купить что-то у местных. На крайний случай кусок буханки был вполне себе сносным обедом) и окончательно возвращались на свои нары ближе к вечеру. Иногда отправляли куда-нибудь далеко пешком. Шли часа четыре, собирали пару часов и возвращались обратно, цепляясь за телеги попутных тракторов, чтобы доехать до барака. А на полях чаще всего мы тупо бездельничали. Когда игра в карты надоедала, мы просто разводили костёр из гузапаи и валялись в пустых арыках, глядя в небо, так как было уже прохладно и постоянно дули ветра. 

Так длилось недолго. Всему приходит конец. Он пришёл и моему здоровью. Воспалилась 12-перстная кишка. Со скандалом мне удалось свалить оттуда, потому что просто так отпускать меня не собирались. И только ближе к середине ноября объявили конец этому ужасному явлению. До конца сборов оставались лишь единицы — многие сбегали за пару недель до конца, уже не боясь кары небесной от деканата. 

Был ты на хлопке или нет — сильно влияет на оставшиеся месяцы учёбы  отношение деканата. Если не был из-за болезни (реальной), то ты никто и на помощь от деканата не рассчитывай. Если отсутствовал из-за болезни, заранее купленной, то и дальше тебя будут «доить». А если тебя не было из-за твоих связей (таниш-билиш), то норм. Таниш-билиш он и в Африке таниш-билиш.

Но все эти кошмары забываются почти сразу же с началом учёбы. А запоминаются только весёлые моменты. Такие как:

• борьба за мясо в общей кастрюльке с похлёбкой в вечернем сумраке;

• ночные прилёты грязной обуви трактористам (кто сильно храпел и мешал спать); 

• поджигание бумаги, вставленной между пальцами ног;

• классическое украшение лица зубной пастой;

• как сбегали компаниями на свадьбы других однокурсников в соседние кишлаки на попутках в рабочей форме. Переодевались в то, что дадут местные однокурсники. И никого не смущала внешность бременских музыкантов, так как на туях можно было хорошо поесть и выпить. А по возвращении нас ждал декан, знавший о нашем «выходе в свет». Получали по шапалаку и отправлялись спать. Так как с дезертирством было строго. Формально они отвечали за нашу безопасность.

Смерти тоже случались, правда, не на нашем факультете. Слышал, что умирали на поле от укуса змеи. Бывали драки с травмами. Болезни всякие. Солнечные удары, обезвоживание и т. д.

Из плюсов — полностью было понятно, что за человек рядом с тобой. Выручит ли в трудные минуты или закрысит последнюю вкусняшку. Выживал сильнейший.

Последующие годы было уже легче, больше привилегий. Старшим курсам разрешалось снимать жильё у местных. На обед и послеобеденный отдых ходили также к местным, ели нормальную еду, отдыхали на чистых курпачах, а не на влажной и голой земле, как обычно. Больше сачковали и развлекались. 

При наличии денег можно было покупать уже собранный хлопок у местных и ничего не делать весь день. Или можно было вместо себя нанимать местных ребят, которые жили в бараке, пока ты в городе занимаешься своими делами. Но присутствие в первый и последний день было обязательным. Давление на проверяющие органы было большое. Даже слышал историю, как областной хоким избил на селекторном совещании фермера за плохой урожай, и тот, не выдержав позора, повесился. Вот такие воспоминания.

Весной бонусом отправляли на прополку этого же самого хлопка, который кому-то предстояло собирать осенью. Также жили в бараках. Но уже не несколько месяцев, а дней 10–15.

В целом я был не в восторге от этого явления, очень много потерянного впустую времени. Но хорошая школа жизни. Сильно сближает (или отдаляет) с однокурсниками быт в полевых условиях. Ну и есть что вспомнить.

Что происходит с принудительным трудом сейчас?

Узбекский форум по правам человека опубликовал отчёт о сборе хлопка в 2023 году. Мониторинг показал, что, хотя систематического государственного принудительного труда во время сбора урожая не было, нехватка сборщиков в некоторых районах вынудила чиновников использовать принуждение для выполнения планов по производству хлопка. 

Низкие зарплаты сборщиков, возможность заработать больше на других сельхозработах и отъезд мигрантов в Россию и другие страны после пандемии усугубили нехватку добровольных сборщиков. Несмотря на приватизацию хлопкового сектора, государственный контроль над сбором остался прежним, и местные власти несут ответственность за своевременный сбор и выполнение производственных задач.