Однако за всеми этими разговорами один из вопросов остался за границами интересов. Насколько изменилась обычная жизнь Афганистана с приходом талибов? Что происходит с бытом населения, как они справляются с домашними обязанностями, ходят в школу или на работу.

По просьбе Хука журналистка Агнешка Пикулицка сделала репортаж о буднях афганцев во время своей рабочей командировки в Афганистан.

Теперь система — это другая сторона

Каждый день, покидая свой дом, 26-летний Мохаммад Билал выбирает, в какой реальности ему оказаться. Справа блокпост афганской армии, слева, всего в 500 метрах, – талибов.

Перед его домом никогда не происходило особых военных действий. Солдатами с обеих сторон часто были люди из одной и той же деревни — Кас Мирали Хель в районе Суроби, примерно в полутора часах езды от Кабула. Они здоровались, хотя и без особого тепла, и часто разговаривали друг с другом по рации, когда им было скучно.

Выбирая сторону, Мохаммад Билал следовал системе, которая для многих афганцев, родившихся и проживших всю свою жизнь на войне, была наиболее рациональным вариантом: афганская армия держала все под контролем, патрулировала дороги. Талибы тем временем прятались в горах, иногда нападали или похищали водителей, и Мохаммад Билал им не доверял.

Будучи частью системы, он понял, что может планировать свое будущее, и это дало ему чувство безопасности, пусть даже оно было искусственным. Будучи мужем и отцом двоих детей, он должен был обеспечивать свою семью и не мог подвести близких.

После получения степени бакалавра в юридическом институте в одном из частных университетов Кабула он поступил в Национальное Управление Безопасности, службу национальной разведки и безопасности Афганистана.

Но через два месяца после начала службы, 15 августа, движение «Талибан» захватило страну.

«Я видел свое будущее в прежней системе, я хотел служить своей стране. Теперь система — это другая сторона», — говорит он, стоя рядом со своим домом в районе, который всего несколько месяцев назад был нейтральной полосой между правительством и силами «Талибан».

«У талибов сейчас нет проблем со мной, они знают, где я работал. Если международное сообщество признает новую власть, все будет хорошо. Но сегодня никто не знает, что нас ждет».

Захват Афганистана талибами шокировал всех. Все были в замешательстве. С одной стороны, мятеж, которого боялись афганцы, превратился в новую политическую систему, и почти все боевые действия по всей стране прекратились, что принесло долгожданный, хотя, возможно, временный мир.

С другой стороны, группа, известная своими радикальными взглядами на справедливость и нравственность, долгое время вызывала опасения у большинства афганцев. До сих пор живы воспоминания о 1990-х, когда женщин били за то, что они выходили из дома без полного укрытия — паранджи, ворам отрубали руки и запрещали музыку.

Через два месяца после начала правления талибов группировке уже удалось посеять страх среди людей, которые предпочитают не нарушать правила талибов, хотя эти правила довольно расплывчаты. Дороги стали безопаснее, но новая система — это не то, на что кто-либо в Афганистане мог надеяться.

«95 процентов людей, принимающих решения в Центральном банке, прибыли с поля боя»

30-летний Амин Чан сидит на тротуаре и терпеливо наблюдает за большой очередью людей, стоящих перед банком. Он играет со своим маленьким сыном, который приехал с ним из района Хогиани в Нангархаре, примерно в трех с половиной часах езды от Кабула, чтобы снять с банка максимальный еженедельный лимит в 20 000 афгани (около 200 долларов США).

После падения Кабула наличных денег в Афганистане не хватало, так как резервы афганского правительства за рубежом в размере 9,5 миллиарда долларов были заморожены. Нангархарское отделение банка Амина Чана закрылось, и ему приходится ездить в Кабул каждый раз, когда он хочет получить доступ к своим деньгам.

Он прибыл в 9 утра, но даже до 15.00 очередь двигалась не слишком быстро.

«Они редко кого впускают. Сомневаюсь, что смогу снять деньги сегодня. Может быть, завтра. Я буду ждать с 8 утра», — говорит он и добавляет, что 200 долларов, которые ему разрешено снять, – это все, что у него осталось. После смены власти он потерял работу и не знает, что будет делать.

«Я даже не знаю, где буду спать сегодня вечером. Может быть, на улице», — говорит Амин.

Вскоре атмосфера перед банком становится напряженной. Люди начинают спорить, и охранники решают расправиться с недовольными клиентами дубинками, один человек сильно ранен.

Банковский кризис — один из многих, с которыми сегодня сталкивается Афганистан, но он очень важен.

«95 процентов людей, принимающих решения в Центральном банке прямо сейчас, прибыли с поля боя или в лучшем случае являются религиоведами. Это плохо для банковского дела», — говорит Али, высокопоставленный сотрудник Центрального банка, имя которого было изменено, чтобы защитить его личность.

«Они не имеют квалификации и опыта. Они не знают структуры работы и процедур, экономических условностей и не имеют возможности анализировать текущее экономическое состояние страны. У них есть советники, которые раньше были сотрудниками правительства, но многие из них скоро уедут из страны».

По словам Али, исламские правила, которым следуют талибы, тоже не помогут. Сотрудники-женщины, которые составляли от 20 до 30 процентов персонала банка, были уволены, поскольку талибы не поддерживают занятость женщин. Священный Коран также запрещает процентные ставки, поэтому до сих пор неясно, смогут ли банки обрабатывать ссуды, как в прошлом.

«Центральный банк — это институция, приносящая доход, но, если нет доходов, это повлияет на расходы, заработную плату сотрудников, а это очень важные вопросы, над которыми нам нужно подумать. На данный момент у них есть доходы за прошлый год, но что они будут делать с бюджетом следующего года?» — спрашивает он.

«Афганистан способен генерировать от 60 до 70 процентов своих финансов за счет внутренних доходов. Но это было при предыдущем правительстве, сейчас большинство доходных агентств закрыто. Министерство финансов, таможня, налоговая служба. Система не работает, и миллионы долларов были потеряны. Мы получаем доход только от некоторых государственных служащих, которые платят налоги из своей зарплаты».

Али уже начал планировать переезд за границу. Он не хочет служить новому правительству. Скорее всего, за ним последуют тысячи квалифицированных сотрудников.

«Многие люди из моей деревни присоединились к талибам»

Вернувшись в Кас Мирали Хель, группа боевиков «Талибана» патрулирует грунтовые дороги сонной деревни. Их Ford Ranger, унаследованный от полиции бывшей республики, теперь гордо несет белый флаг с шахадой, исламской клятвой.

Ясиру всего 24 года, но теперь он командир своего подразделения. Последний год он провел в Суроби, большую часть времени сражаясь и прячась в горах. Но победа сладка на вкус — теперь он контролирует этот район.

«Эта линия фронта всегда была сложной. Мы могли пересечь ее только ночью и наносить внезапные удары. Я сражался девять лет и большую часть времени жил в горах. Жизнь была тяжелой, условия были далеки от городских», — говорит он.

«Над районом часто летали дроны, также вертолеты и самолеты. У нас были инструкторы, которые учили нас прятаться от дронов, в этом районе нам всегда приходилось прятаться. Мы были в традиционной одежде, но камуфляжной расцветки, чтобы нас не заметили с воздуха».

Ясир считает, что Афганистан теперь изменится к лучшему. Не будет войны и коррупции. Люди наконец-то отдохнут от конфликта.

«Раньше у нас не было доступа к этой территории, а сейчас мы можем безопасно передвигаться. У ислама есть свои рамки и правила, у демократии нет. Мы проложим путь к равноправию для всех», — говорит он.

«Афганистан всегда был свободным, и мы хотим, чтобы он таким и оставался. Свобода для меня означает независимость от иностранного влияния. Такова афганская природа — нам нельзя навязывать никаких правил. Многие люди из моей деревни присоединились к талибам».

Мы с коллегой спрашиваем Ясира, может ли он отвезти нас в горы, в те места, где они раньше прятались. Он охотно соглашается.

Однако есть проблема, говорит Ясир: «Не дали бы вы мне 10 долларов за бензин?».